Более десятилетия назад в России стали возникать религиозные организации и группы, большинство из которых никогда ранее здесь не было. За рубежом с таким явлением в 60-е годы столкнулись США, а затем страны Западной Европы. В СССР и впоследствии в Российской Федерации религиозные новообразования появлялись и распространялись в результате усилия иностранных миссионеров, некоторые же неорелигиозные объединения зарождались и на российской почве.

Сразу же после появления новых религиозных образований встала проблема их наименования. Традиционно такая проблема решается путем отнесения возникающих религиозных образований к какому-то уже существующему типу религий, либо, если вероучительнные или организационные возможности таких образований не вмещаются в принятую типологизацию, тогда “новичков” включают в новый тип религиозных организаций.

Тут же заметим, что типологизация (классификация) религий — дело не только сложное, но весьма ответственное. Ведь не только в далеком прошлом, но и в наши дни причисление конкретной группы или организации верующих к категории, носящей негативный оттенок, порождает дискриминацию и даже преследования. Вот почему научное религиоведение и социология религии относят классификацию религии к важнейшим и в то же самое время сложнейшим проблемам названных дисциплин. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на суждение Фридриха Макса Мюллера, по праву считающегося одним из основателей современного религиоведения. “Каким образом, — спрашивал ученый, — можно поделить огромное царство религий? Как могут быть классифицированы религии?”. И: “если мы не сможем составить удовлетворительную классификацию различных диалектов веры, мы должны признать, что наука о религии действительно невозможна”. (Классики мирового религиоведения, М., 1996, с. 84). Конкретизируя суждения Мюллера, его современник — П. Шантепи де ла Соссе настоятельно подчеркивал мысль о том, что “научная классификация должна иметь свое основание в существенных признаках религиозного процесса” (там же, с. 203).

История и плоды одного “открытия”
В начале 90-х годов в России начинает входить в моду методология восприятия новых религиозных образований, главным образом заимствованная из трудов протестантских теологов, спешно и большими тиражами публикуемыми на русском языке самыми различными издательствами. Из этих же публикаций активно перенимался и терминологический аппарат, использующийся при описании неорелигиозных групп. В основном были подхвачены и запущены в широкий оборот термины, наполненные негативным содержанием. Прежде всего это относится к термину “культ”, обозначавшему религиозные объединения, отклоняющиеся от догматики исторического христианства. В образовавшейся затем конструкции — “деструктивный культ” акцент переносится на вред, приносящий культами личности, семье, обществу в целом. И поскольку термин “культ” и его усиленная версия — “деструктивный культ” — не имели четких и устойчивых признаков, то в культы с прилагательным “деструктивный” заносились десятки самых различных религиозных образований.

В начале 90-х годов россияне стали свидетелями грандиозного “методологического прорыва” в классификации религий. На свет появился новый термин, никогда ранее не применявшийся к обозначению религиозных объединений. Речь идет о прилагательном “тоталитарный”, которое, в сочетании со словом “секта”, замышлялось как наименование десятков религиозных образований, имеющих совершенно непохожие вероучения, обряды, социальные программы, численность и состав последователей.

Творцом термина “тоталитарная секта” считает себя А. Дворкин, тогда только что вернувшийся из эмиграции и решивший, правда, оставаясь американским подданным, спасать Россию от самой страшного типа сект — “сект тоталитарных”. Правда, сам он весьма скромно оценивает собственный вклад в классификацию религий. Вводя впервые термин “тоталитарная секта”, он (Дворкин) и “не думал, что вводит новое понятие, — настолько само собой разумеющимся он казался”. (Дворкин А. Сектоведение. Нижний Новгород, 2000, с. 35).

По нашему мнению, истоки возникновения следует искать вовсе не в очевидности термина “тоталитарная секта”. Просто практиковавшийся для противодействия распространения религиозных новообразовований термин “деструктивный культ” обнаружил свою малоэффективность. Большинство россиян с ним никогда ранее не встречалось, и прежде чем довести смысл этого термина до ума и чувств, необходимо прежде его на русский язык и разъяснять смысл. И совсем другое дело — термин “тоталитарный”. Заимствованный из политологического и пропагандистского обихода времен “холодной войны”, этот термин тут же вызывает ассоциации с несвободой, лагерями, охраной, колючей проволокой, принудительным трудом, скудной пищей и т.д. Перенося зловещий, пугающий смысл термина “тоталитарный” на область религии, создатели конструкции “тоталитарная секта” рассчитывают таким способом существенно усилить обличительный заряд имеющихся определений, предваряющих слова “секта” и “культ”. Именно по причине “узнаваемости” термина “тоталитарный”, активном его задействовании в российском массмедийном лексиконе и произошло присоединение данного очень “нехорошего” термина к религиозным новообразованиям.

В пользу такого предположения говорит и такое немаловажное обстоятельство: в зарубежных антисектантских изданиях, в том числе предназначенных и для массового читателя, термин “тоталитарная секта” не встречается. Таким образом, открытие данного термина и “вбрасывание” его в широкое обращение можно с большой долей уверенности считать отечественным “ноу хау”. Но также следует иметь в виду, что значительная часть представителей отечественного научного религиоведения в своих исследованиях и преподавательской работе не пользуются терминами “тоталитарная секта” и “деструктивный культ”. Во всяком случае, это относится к московским, санкт-петербургским и уральским светским религиоведческим центрам и школам. И за это они удостаиваются звания “сектозащитников”. Потому весьма странновато звучит утверждение А. Дворкина о том, будто изобретенный им термин “тоталитарная секта” “прочно вошел в наш язык и употребляется буквально всеми…” (А. Дворкин. Сектоведение, там же).

Появляются и широко используется специальные “словники, включающие в себя набор понятий, предназначенных для описания природы “тоталитарных сект” и “деструктивных культов”, их деятельности и особенно последствий такой деятельности. Подобные “словники” становятся непременным атрибутом не только публикаций о сектах, но и постановлений некоторых местных органов законодательной власти. Авторы таких “словников” не используют по отношению к приверженцам культов и сект таких понятий, как “последователь”, “сторонник” и тем более “верующий”. Эти понятия заменяются иностранным словом “адепт”, которое, согласно “словникам”, обозначает: 1) посвященного в какие-либо учения и тайны культа; 2) ревностного приверженца культа. (Хвыля-Олинтер А.И., Лукьянов С.А. Опасные тоталитарные формы религиозных сект. М.,1996, с.4).

В данном случае мы являемся свидетелями осуществления весьма оригинальной процедуры — наполнения иностранного слова “adept” (кстати, весьма редко встречающегося не только в популярной, но в специальной литературе) новыми смысловыми значениями. В этом можно легко убедиться, заглянув в англо-русские словари. В них английское слово “adept” переводится как: 1) знаток; 2) приверженец, сторонник, последователь. Таким же значением наделяется это слово и в академическом “Словаре русского языка”; при этом в нем указывается и на книжное использование данного слова: “адепт, — ревностный приверженец, последователь какого-либо учения”. (Словарь русского языка. т.1. Изд-е испр. и доп. М., 1981, с.25).

 
Чаще всего упоминаются такие признаки тоталитаризма, как жесткая авторитарная структура и обожествление лидера. Но ведь жесткие структуры имеются не только у объединений, причисляемых к тоталитарным, но и, например, в католицизме. Да и глава католиков мира -- Папа Римский почитается как наместник Иисуса Христа на земле. В последнее время, правда, и католическую церковь начинают записывать в тоталитарные секты, но пока это делают лишь не в меру ретивые борцы за искоренение любых проявлений “тоталитаризма” в религиозной сфере. В то же время у многих духовно-религиозных религиозных объединениях, причисляемых к тоталитарным, никогда не существовало жестких структур. Можно не соглашаться с учением семьи Рерихов и даже быть его решительным противником, но в то же время в объединениях последователей этого учения даже при очень большом желании невозможно обнаружить жесткие авторитарные структуры. И тем не менее такие объединения почти десятилетие клеймятся как “деструктивные и тоталитарные”.

Не лучше обстоят дела и с другими признаками “тоталитарности” — контролированием сознания и жесткой регламентацией всех сторон жизни. Как и предыдущие, эти признаки являются оценочными, “плавающими”, и все будет зависеть от заинтересованности манипулирующих такими признаками, их стремления “наградить” ими определенное религиозное образование. При желании, к разряду “тоталитарных” могут быть отнесены монастырские обители и религиозные ордена, поскольку их вряд ли можно назвать оазисами безбрежного духовного плюрализма.
А какое адекватное определение можно найти мыслям и деяниям тех, кого Святейший Патриарх Всея Руси Алексий II назвал “младостарцами”? “Как правило, — поясняет Святейший, — непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в роботов, не могущих без благословения такого “старца” совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было”.

Оценочный характер терминов “тоталитарные секты” и “деструктивные культы” (чаще всего они используются как синонимы), отсутствие в них устойчивых типологизирующих признаков создает простор для “творчества”.
Для пущей убедительности названные термины часто иллюстрируются устрашающими цифрами и описаниями жутких злодеяний. И подобным творчеством, как уже отмечалось, увлекаются не только начинающие журналисты. Полковник внутренней службы А.И. Хвыля-Олинтер и капитан милиции С.А. Лукьянов написали специальную брошюру — “Опасные тоталитарные формы религиозных сект”. Уже на первых страницах читатель узнает о том, что тоталитарные религиозные организации в России процветают, насчитываются их многие десятки, а “…втянуто в них от трех до пяти миллионов наших сограждан. Они уже стали фанатиками, готовыми на все ради своих хозяев, стремятся к мировому господству”. Далее приводится пространный список преступлений, за совершение которых чаще всего привлекаются сектанты. Это и доведение до самоубийства, истязания, похищения людей, вымогательства, сексуальные преступления и даже организация массовых беспорядков. Казалось бы, сообщениями о таких ужасных деяниях, да к тому же совершаемыми столь гигантской “криминогенной массой” — от трех до пяти миллионов человек — постоянно должны были бы заполнены сводки криминальных новостей. Должны. Да вот незадача. По словам полковника внутренней службы и капитана милиции, “совершаемые сектантами преступления отличаются высокой степенью нераскрываемости”.

Весьма примечательно: произвольное и шумное применение зубодробительных терминов “тоталитарная секта” и “деструктивный культ” осуществляется без учета достижений отечественного и зарубежного религиоведения, социологии и истории религии. Именно этим можно объяснить появление изданий, типа “Приложения к справочнику “Новые религиозные деструктивного, неязыческого характера” (Москва, 2000). В нем сотни малоизвестных групп, с диковинными наименованиями и насчитывающими не более пары десятков последователей, соседствуют с организациями, которые мало кто решится назвать религиозными. Тем не менее в “деструктивные религиозно-политические группы” попадают Национал-большевистская партия Э. Лимонова, Русское национальное единство (РНЕ) и даже УНА-УНСО.

Таким образом, расплывчатость наименований “тоталитарная секта” и “деструктивный культ” позволяет причислять к таким объединениям практически любое религиозное новообразование, религиозно-философское учение, культурно-образовательное или оздоровительное учреждение. Было бы желание, а уж понятия “тоталитарная секта” и “деструктивный культ” всегда готовы принять в свои безразмерные объятия всякого, кого нужно ничтоже сумняшеся заклеймить, не утруждая себя задуматься о последствиях бездумного обращения с такими ярлыками-страшилками.

Крайне редко можно встретить попытки как-то развести понятия “тоталитарная секта” и “новые религиозные движения”.Попытки эти выглядят робкими и непоследовательными. Об этом свидетельствует содержание “Итогового заявления участников международной научно-практической конференции “Тоталитарные секты — угроза ХХI века”. (Нижний Новгород, 23-25 апреля 2001 г.)
В заключительной части документа проводится различие между тоталитарными сектами (деструктивными культами), чья идеология и практика опасны для личности и общества, и новыми религиозными движениями, вероучения и деятельности которых, по-видимому, опасаться не следует. Однако такой констатацией авторы “Итогового заявления” и ограничились, не поделившись с российским обществом сведениями о том, какие же религиозные объединения следует относить к “новым”. Но многое становится понятным после прочтения содержания “Приложения” к “Итоговому заявлению”, помещенного вслед за призывом не отождествлять тоталитарные секты c новыми религиозными движениями и группами. В “Приложении” перечисляются “наиболее известные и опасные современные деструктивные культы”. Всего их названо свыше 60, при этом в список вошли преимущественно религиозные и религиозно-философские объединения, уже достаточно активно функционирующие в России. И все они, по времени возникновения или появления в нашей стране, особенностям вероучений и обрядов, могут быть отнесены к новым религиозным движениям и группам. И поскольку “Итоговое заявление” вместе с “Приложением” к нему адресованы широкому кругу лиц и организаций и даже помещено в Интернете, то в том же самом “Приложении”, для большей ясности и во избежании ненужных недоразумений, можно было бы поместить и список новых религиозных объединений, не относимых участниками конференции ни к тоталитарным, ни к деструктивным.

Творцы и приверженцы терминов “тоталитарная секта” и “деструктивный культ” не довольствуются признанием подобных наименований только лишь как приема классификации религиозных образований. Участники уже упоминавшейся нижегородской конференции выступили с инициативой “…о внесении в законодательство Российской Федерации изменений или дополнений, либо о принятии новых законодательных актов прямого действия с целью поставить под жесткий контроль или вовсе запретить деятельность тоталитарных сект (деструктивных культов) и групп, подпадающих под определение таковых”.

С учетом высказанных оценок качества понятий “тоталитарная секта” (“деструктивный культ”) представляется крайне опасным их включение в федеральные или местные законодательные акты и тем более прямого действия. Применение таких понятий неизбежно приведет к произволу, причины которого, повторим еще раз, изначально заложены в размытости, неустойчивости признаков, образующих содержание все тех же понятий “тоталитарный” и “ деструктивный”.

Что же касается противоправных деяний, совершаемых религиозными объединениями, то ст.14 действующего федерального Закона “О свободе совести о религиозных объединениях” содержит подробный перечень оснований, в соответствии с которыми деятельность религиозных объединений может быть ликвидирована или запрещена. Это могут быть принуждение к разрушению семьи, посягательство на личность, права и свободы граждан, нанесение ущерба нравственности, здоровью, в том числе и с использованием в связи с религиозной деятельностью наркотических и психотропных средств, гипноза. Цитируемый перечень можно продолжить. Но и содержание уже приведенных пунктов ст.14 включает в себя почти все обвинения, выдвигаемые против религиозных объединений, чаще всего причисляемых к “тоталитарным” или “деструктивным”.Поэтому каждый раз, когда стало известно о нарушении религиозной организацией или группой ст.14, следует незамедлительно обращаться в правоохранительные органы и в установленном порядке добиваться ликвидации или запрета деятельности такого объединения.

Как же их называть?
В отечественном и зарубежном религиоведении сегодня нет единого мнения относительно наименований религиозных новообразований. Их называют по-разному: “нетрадиционные религии”, “альтернативные верования”, “возникающие религии” или просто “культы”. И все же большинство исследователей предпочитает пользоваться термином “новые религиозные движения”. Данный термин считают на сегодняшний день наиболее приемлемым и некоторые теологи, принадлежащие к самым различным конфессиям.

В чем же преимущество термина “новые религиозные движения”? Прежде всего в том, что он точнее и полнее передает своеобразие типа религиозных образований, возникших после II мировой войны в государствах Востока, в США, странах Западной Европы и, наконец, на волне перестроечных процессов в СССР и продолжающихся распространяться в современной России.

Последователи новых религиозных движений в большинстве своем — верующие первого поколения. В отличие от них, последователями традиционных (исторических) религий являются многие поколения населения данной страны, региона, нации, этноса. При этом приобщение к вере обычно происходит постепенно — через семейное воспитание, культурные и национальные традиции. В более широком плане — приобщение к традиционным религиям зачастую выступает как составная часть процесса социализации, включения личности в многообразные жизненные связи отношения. Во многих же типах религиозных новообразований приобщение к вере происходит не эволюционно, а скоротечно и сопровождается резкими изменениями прежних взглядов, образа жизни, отношения с близкими. Нередко именно это побуждает усомниться в самостоятельном выборе такого рода верований и утверждать, что присоединение к новым религиозным движениям происходит в результате изощренной вербовки, применения гипноза, психотропных средств и т. д.

От традиционных религий новые религиозные образования отличаются и нововведениями, существенно расходящимися с вероучительными доктринами и обрядовой практикой исторических религий. Нередко содержание этой “новизны” обусловливается обстоятельствами возникновения конкретного типа нового религиозного объединения, личностью его основателя, наличием квалифицированных теологов и т.п

Конечно, термин “новые религиозные движения” не безупречен. Уже сегодня заметны его недостатки. Например, до какого времени возникшее религиозное образование может именоваться новым? Или: действительно ли в вероучении и обрядах данного образования содержится нечто новое? Однако при этих и иных недостатках термин новые религиозные движения сегодня “работает” и дает плодотворные результаты. Во всяком случае, он имеет существенные преимущества перед делением религиозных объединений на “тоталитарные и деструктивные”, поскольку подобная классификация огромного массива религий бесполезна в научном исследовании. И не только бесполезна, но и является существенной помехой на пути объективного изучения природы столь сложного и противоречивого феномена, как религиозные новообразования. И, наконец, термин “новые религиозные движения” не содержит в себе оскорбительных, уничижительных характеристик, не порождает ко всем последователям таких движений подозрений в их лояльности и свободном выборе своих взглядов и убеждений

.